и снова митч поднимается на ноги, да откладывает в сторону чуть надорванную газету, чтобы поприветствовать всех и каждого, кто составит ему компанию в сегодняшней беседе. послезавтра пасха, однако, говорить о боге он не планирует: сложно вещать о том, в кого и сам-то ни черта не веришь. на самом деле, плана на сегодня у него нет, и он рассчитывает на то, что люди сами подкинут неплохую тему. сам митч растерян: в этот раз он знает заранее, что среди прочих ему придётся ещё раз столкнуться с энди. снова пытаться разгадать её загадку без единой подсказки, снова держать лицо под прожигающим бездонным взглядом. должно быть, она вновь расскажет ему о том, как пуста и бессмысленна её жизнь за этими стенами, а ему вновь придётся подобрать по крайней мере с десяток новых слов поддержки и сочувствия. по энди митч скучал сильнее, чем может себе признаться, но каждое её явление подобно микроинсульту — он переживает. за неё, очевидно, в первую очередь. за себя и свою не безграничную стойкость — в продолжение.

он позволяет себе чуть больше, чем стоило бы, с первых секунд: смотрит на неё очень пристально, выжидающе, будто бы с немым вопросом. ответ, разумеется, теряется в её попытках изобразить безразличие — и митч заставляет себя попросту отпустить. помимо андреа в этой группе ещё по крайней мере семь человек, и он должен уделять внимание им всем. быть тем самым митчем, который помогает вылезти отсюда тем, кто вылезти хочет, а не выбирать любимчиков в самом гиблом месте. он почти что отводит взгляд и возвращает на лицо привычную мягкую улыбку, практически отворачивается от входной двери, как на пороге появляется ещё одна фигура. и митчелл, с ебучим комплексом спасателя, снова ступает на те же грабли: на этот раз, джой.

не нужно отличаться невероятным вниманием, чтобы понять, что она оказалась здесь одновременно с энди совсем не случайно. не то чтобы рид следил за ней чуть пристальнее, чем стоило бы; не то чтобы он знал, чуть больше нужного – однако, энди и джой хорошо общались в стенах реабилитации, когда оказались здесь в прошлый раз. митчелл всегда ратовал за дружбу среди пациентов, мотивировал людей в группе идти на контакт друг с другом, искать друг у друга совета и поддержки, если не хочется идти к нему, к врачам или медсёстрам. врачи, напротив, никогда в пользу таких связей не верили. и то, что раньше митчу казалось на словах весьма циничным («мальчик мой, такая дружба никогда не бывает равной: рано или поздно один будет камнем на шее тянуть другого на дно, вот увидишь»), теперь неожиданно обретает смысл на практике. джой – он же помнит прекрасно – и вправду хотела избавиться от зависимости. она мотивированная, сильная, далеко неглупая, повидавшая разного дерьма – наверняка вернулась сюда не по собственной воле.

митчелл проводит группу так, как провёл бы в любой другой день: разве, чуть чаще обычного залипает, да реагирует на всё не слишком вовремя. к счастью, никто не замечает – только посмеиваются над его задумчивым видом. в самом же деле, в мозгу его продолжают крутиться шестерёнки. хочется поговорить с энди – чёрт возьми, сильнее, чем просто хочется – кажется, что в её случае этот разговор просто необходим. с другой стороны, джой. и, если уж говорить статистически, шанс выбраться у неё выше. и нет этого холодного безразличия на лице: есть раздражение, есть злость – эмоции отрицательные, но с ними уже можно работать. вместо того, чтобы не выбирать любимчиков вообще, митч выбирает двоих сразу. сам на себя злится, но и пойти против интуиции не может. сколько бы раз нелепыми и раздражающими ни были его проповеди: он помогает. за всё это время помог по крайней мере десятку людей, и останавливаться точно не станет.

энди решает его дилемму сама. наученная, по всей видимости, горьким опытом навязчивых бесед, вылетает из комнаты так быстро, как только способна. бежать за ней митч позволить себе не может, а потому, буквально на долю секунды тоскливо смотрит ей вслед, а после устало трёт пальцами переносицу и направляется к джой. она по-прежнему выглядит нервной и напряжённой, будто вот-вот, да и даст ему по лицу, а то и вовсе пустит разряд тока сквозь тело, сгенерировав его подчистую из внутренней энергии. риду не привыкать: его пытались колотить за неосторожные слова и неоднозначные высказывания даже в стенах рехаба, не говоря уже о прошлом месте работы. так что, он смело подходит к ней буквально вплотную. надеется, что бьёт она, если что, не больно. с её-то росточком удар прийтись может прямо под солнышко.

— джой, — старается звучать как можно более спокойно и дружелюбно. приподнимает уголки губ и усаживается на соседний стул рядом с ней, в уже привычной манере. ему не впервой вести беседы один на один. впервой, пожалуй, лишь приходится маневрировать между двумя пациентами, как меж двух огней.

— я не хотел поднимать эту тему в группе, потому что она достаточно деликатная, — приподнимает подбородок и изо всех сил пытается подобрать верные слова. говорить с наркоманами о рецидиве – целая наука, которую он до сих пор так и не освоил. все возвращаются в рехаб по разным причинам, и никогда – от хорошей жизни. рассказывать об этом перед всей группой без их собственного желания: как минимум, не этично; не адресовать эту тему вообще – бесполезно и глупо с точки зрения самой терапии. митчелл пытается изо всех сил, но в подобном напряжении ошибаться свойственно и ему, — ты вернулась. и, мне кажется, было бы важно обсудить, почему так вышло.

он не давит (по крайней мере, пока что) и хочет дать ей возможность высказаться. у митча в целях нет ничего о том, чтобы уличить кого-то в ошибке, по весу равной преступлению, но под ложечкой, отчего-то, неприятно ноет.